Свершилось: на экране наконец появился Литвиненко-человек

На нидерландском телевидении прошла премьера фильма «In memoriam: Aleksander Litvinenko» режиссеров Маши Новиковой и Йоса де Пюттера. В фильме задействовано уникальное интервью Литвиненко, снятое голландскими кинематографистами два года назад. Фильм вышел на втором государственном канале нидерландского телевидения в прайм-тайм , в 21 час в понедельник. Авторы составили его из видеозаписей, сделанных ими в 2004 году на квартире Литвиненко в Лондоне, в Москве с Анной Политковской, а также новых интервью с отцом Литвиненко Вальтером, друзьями Ахмедом Закаевым и Владимиром Буковским. После кощунственно плоского, одностороннего образа «беглого кгбшника», шпиона (которым Литвиненко, кстати, никогда не был), каким его схематично рисуют сегодня газеты, словно он Человек-Паук или еще какой-нибудь герой зловещей сказки для взрослых, на экране появился наконец Литвиненко-человек, со всеми его сомнениями, страхами. Человек, к которому медленно приходило осознание того, в организацию какого рода он попал. Об этом фильме Радио Свобода рассказывает режиссер проекта Маша Новикова:

- Это очень интересно. Я спрашивала его отца – вот он пошел работать в КГБ, а что он об этом думал, что Вы об этом думали? И отец откровенно говорит - "ну и что, почему и нет? Штирлица мы смотрели, мы думали, что это хорошо". И Александр сам в своем интервью Йосу тоже говорит, что в начале это было вполне наивно, что-то такое героическое, шпионов ловить. Такое мальчишеское что-то. А потом постепенно, постепенно... Сначала разочарование, когда он в Чечне был, потом вот это разочарование, как он сам называл, "красная линия", за которую нельзя переступить – это убивать людей. Без суда и следствия убивать людей, он понял, что он этого никогда не сможет сделать, и тут-то и начался огромный поворот в его жизни. Когда он из офицера КГБ стал заключенным Лефортово, Бутырки, и тут-то в общем-то и испытал всю эту «прелесть».

Александр Литвиненко (отрывок из фильма In memoriam: Aleksander Litvinenko) : «Вы знаете, я прошел первую войну в Чечне. Я прошел все горячие точки на территории бывшего Советского Союза. На моих руках умирали солдаты. Я помню вот 18-летний парень... Я помню еще пульс взял, а он остановился. И за все это время ни один начальник, ни один политик нам не объяснил, что мы там делаем. Кого или что мы там защищаем. И за что мы там воюем. (...) Я знал уже, что это банда к тому времени. И я не видел никакого отличия между офицерами и бандитами. Против которых мы боролись, кстати. С единственной разницей, что у бандитов не было власти государственной, а у наших офицеров она была. И я понял, что я попал в банду, я это осознал. Начиная с 96-го года я уже это понимал. Но из банды очень тяжело выйти из любой. Даже на Западе, если Вы попадете в банду, из нее очень тяжело выйти».

- Йос де Пюттер снимал Литвиненко у него дома. И когда убили Анну Политковскую, Литвиненко заболел, мы подумали, что... Когда он мне тогда принес пленки, я просмотрела, и оказалось, что это уникальный материал. Потому что это у него дома, достаточно интимно. Сидит он, смотрит собственные кадры, где его арестовывают в зале суда, и комментирует это все. Как-то это было очень трогательно, особенно после смерти, все увидеть опять...

Александр Литвиненко (отрывок из фильма In memoriam: Aleksander Litvinenko) : «Я понял, что обратно нельзя возвращаться. Я закончил группу в военном училище. Нас было 25 человек. Половина уже убиты. Я помню, когда позвонил мне друг, Сергей Медведев. Он в Чечне четыре года пробыл. Дивизия стояла внутренних войск в Чечне, их потом вывели в Ставрополь. И от него ушла жена. Он мне звонит, я говорю – Ты где живешь? Он говорит – Я живу в палатке. Мне, говорит, орден дали Мужества, а у меня, говорит, ничего нет, кроме чемодана. А я ему говорю, Сережа, как же так, кроме чемодана ничего нет? А он говорит – Саня, я живой! У меня руки, ноги и глаза, понимаешь? Я живой! Да, чуть-чуть с психикой у меня тяжело, но, Саня, я живой! (...) Я уже в то время знал, что ФСБ убивает людей без суда и следствия. Одно дело – знать, что твой сосед по кабинету убивает, а другое дело – убивать самому. И я, когда мне дали приказ убивать людей, я сказал, я этого делать не буду. Сначала просто не стал этого делать тихо, молча. А потом, когда они начали настаивать, я отказался открыто. Я поговорил со своими подчиненными. У нас был такой разговор. Я говорю, у нас есть три пути. Путь первый – начать убивать. И, я говорю, тогда у нас уже, ребята, пути назад нет. Конечно, мы будем жить богато, будем убивать в интересах своего начальства, и начальство нам разрешит убивать в наших интересах. Мы будем иметь большие деньги. То есть если ты можешь свободно заниматься убийствами, ну десять тысяч долларов – двадцать ты можешь свободно заработать в Москве. Но если мы начнем убивать, то пути назад уже нет. Путь второй: просто этого не сделать, и может быть, нас раскидают по подразделениям молча. И путь третий: открыто выступить. Если мы открыто выступим, то это все равно, что пойти на амбразуру ДЗОТа грудью. Я знал, что подняться против этой системы – это равносильно смерти. Что с нами будет, я сказал, я не знаю, но мы должны сами решить, что делать. И мы несколько месяцев думали. И после этого отрыто выступили против нашего руководства. Мы пошли в прокуратуру и написали заявление, что нам отдают преступный приказ».

В фильме Александр Литвиненко одну за другой показывает голландским кинематографистам видеокассеты. На одной он выслушивает оправдательный приговор, после того как несколько месяцев провел за решеткой по сфабрикованным обвинениям. В ту же минуту в здание суда врываются люди в масках и снова арестовывают его, увозя в Бутырскую тюрьму. На другой кассете человек с измененным голосом признается, что получал приказ уничтожить Литвиненко.

Александр Литвиненко (отрывок из фильма In memoriam: Aleksander Litvinenko) : «Сейчас я еще одну. Поставить или не надо? Судья в шоке сидел! Ты видела? Судья в шоке. Ты такое где-нибудь видела, чтобы в суд в масках врывались? Ужас! (...) Со мной встретился ФСБ полковник и сказал: Больше мы с тобой разговаривать не будем. Мы тебя убъем. Ой, вернее, мы убъем твоего сына шестилетнего. То есть мне он сказал так: тебя же судят не за то, что ты уголовное преступление совершил. Все знают, что ты их не совершал. А тебя судят за то, что ты предал систему. За то, что ты открыто выступил против системы».
отсюда